История

Заметки по истории современности

Прелюдия или место действия

На дворе была ранняя киевская весна 1911 года, весна столетней давности. С теми уже давно канувшими реалиями, тем бытом, с той жизнью и теми представлениями о жизни. Но «мартовские иды» того далекого года пережили современников, пополнив историю вековых кровавых наветов еще одним сюжетом, отголоски которого явственно слышны и сегодня. …

Ранним утром 12 марта 1911 года тринадцатилетний ученик приготовительного класса Киево-софийского духовного училища, позавтракав постным борщом, вышел из дома в городском предместье, и направился в Киев, в училище. Соседи видели его в последний раз – мальчик пропал. Поиски были безрезультатны.

Место действия, где начиналась эта, казалось бы, банальная история (вскоре превратившаяся едва ли не в самый громкий судебный процесс века) называлось Лукьяновка. Она была знаменита тем, что здесь располагался известный всем киевлянам, как тогда говорили, Лукьяновский тюремный замок. Тюрьма, кстати, и сейчас на том же месте, и охотно принимает как криминальный элемент, так и проворовавшихся государственных чиновников. Несмотря на живописный окружающий пейзаж, в те годы это было заброшенное и грязноватое обиталище пригородной бедноты с убогими деревянными домишками. Население самое пёстрое – местный, пришлый люд, жили здесь и евреи. Из достопримечательностей, кроме церкви, небольшой кирпичный завод на склоне горы. Именно тут служил приказчиком 39-летний Менахем-Мендел Бейлис, отец пятерых детей, второе действующее лицо разыгравшейся драмы. Упомянутого в начале рассказа мальчика, как уже догадался читатель, звали Андрей Ющинский.

Ну, вот у нас и обозначились два полюса – невинная жертва и тот, кого требовалось назвать злонамеренным и генетическим убийцей. Задача – немыслимая для подлинного правосудия, ведь суд – в соответствии с классической нормой – не оказывает услуг, он выносит справедливые решения. Но перед следствием высшей государственной властью была поставлена совсем иная «сверхзадача»: превратить процесс во всероссийское (всеевропейское) обвинение врагов человечества, пусть и в лице приказчика, в служебные обязанности которого входило следить за производством и сохранностью кирпича. Оставалось совсем нелегкое дело: выбрать безошибочную стратегию и тактику - всё-таки суд был открытым и в громадной степени «показательным», состав господ присяжных заседателей был набран из всех сословий общества, с преимуществом крестьянства. Всё должно было выглядеть так, что приговор выносится от имени простых русских людей, а значит навсегда, и обжалованию не подлежит.

Да позволено мне будет небольшое отступление в этом месте. Оно, как мне кажется, совсем не лишнее. Есть такое понятие в искусстве военной стратегии – операционная линия. Именно её правильный выбор должен вести к достижению конечной цели. Вопрос об операционной линии становится, таким образом, главным, центральным вопросом стратегии: он все обнимает, все определяет. Некогда в Генеральных штабах существовало даже испытание для новичка: ему предлагали составить как бы формальный план войны на вымышленной карте. Если операционные линии расходились, офицер признавался негодным для службы в Оперативном отделе. Так вот, выбор этой самой линии царскими правоведами оказался скандально провальным в ведении судебного процесса Бейлиса. Другой вопрос, что иным он и быть и не мог – невозможно найти черную кошку в темной комнате, если её там нет.

 Обстоятельства и образ действия

Из полицейского донесения. 20 марта 1911 года, на окраине города Киева, вдали от жилых строений, в одной из неглубоких пещер, на расстоянии ста пятидесяти сажен от Нагорной улицы, был обнаружен труп мальчика. Труп находился в сидячем положении. Руки были завернуты за спину и в кистях туго связаны бичевкой. На трупе было только исподнее белье и один чулок. Там же, в пещере, на некотором расстоянии от трупа, лежали и другой чулок, такого же цвета и вида, как и первый, а также фуражка и куртка. У ног трупа лежал кожаный кушак, а над головой были воткнуты в небольшое углубление в стене пещеры свернутые в трубку пять тетрадей. На кушаке и тетрадках имелись надписи - "ученика пр. класса Андрея Ющинского", а на одной из тетрадей было напечатано - "Киево-софийское духовное училище". На голове и теле трупа оказались поранения, но следов крови в пещере обнаружено не было.

Тут надо бы обратить внимание читателей на обозначенную выше дату. В тот год в первой половине марта прошла еврейская пасха. Её, как известно, отмечают приготовлением пасхальных опресноков - мацы. Юдофобы утверждают, что евреи замешивают эти опресноки на крови христианских младенцев. Так утверждают те, кто считает евреев врагами рода человеческого.

Между тем судебно-медицинская экспертиза установила: при жизни Ющинскому связали руки. Ему зажимали рот, при этом губы вдавливались в зубы. Во время нанесения повреждений мальчик стоял, был в одном белье и в фуражке, одетой козырьком назад. Это положение фуражки соответствует четырем повреждениям на верхней части черепа и четырем отверстиям в тулье фуражки. Орудием, причинившим эти повреждения, был предмет, похожий на шило со сплющенным окончанием. Первые удары убийцы нанесли мальчику в голову и в шею, последние - в сердце. При нанесении одного из ударов лезвие вошло в тело по рукоятку и оставило на коже след этой рукоятки. Удары наносили несколько человек одновременно. Множественность повреждений свидетельствуют о том, что убийцы стремились причинить Ющинскому возможно большие страдания и мучения. Кровь мальчика вытекла практически на две трети, главным образом - через мозговую вену, артерию у левого виска и вены на шее. Причиной смерти послужило острое малокровие и асфиксия, то есть мальчику зажимали рот и попросту душили. Примечательное обстоятельство: в пещере крови не было. Это значит, что убили его в другом месте, а в пещеру принесли уже мертвое тело, причем - в состоянии трупного окоченения.

Член медицинского совета по фамилии Косоротов настаивал на том, что преступники наносили удары и проколы в те места, откуда можно получить больше крови. Получение этой крови – вот главная цель убийц. Так появилась главная версия, которая легла в основу всего дела: не просто убийство, не только причинение мучений и страданий, а получение возможно большего количества крови... Для чего нужна была эта кровь пока не говорилось… Стоит заметить, что вначале расследование дела было поручено опытнейшему сотруднику Санкт-Петербургской сыскной полиции Е. Мищуку. Он довольно скоро ввел в круг подозреваемых мать и отчима погибшего мальчика Луку Приходько - у них был прямой мотив совершить убийство. Как выяснилось, настоящий отец Ющинского, оставил своему сыну деньги от продажи дома. То есть убийство могло быть совершено из корысти. На следственном эксперименте один из свидетелей указал на Приходько, как на человека, которого он видел на месте преступления. В доме Луки Приходько, тот был переплетчиком, был найден обрезок листа из анатомического атласа с изображением левостороннего виска, того самого, в который и было нанесено тринадцать ранений.

Но вскоре экспертиза признала эти и другие «вещдоки» к делу отношения не имеющими и чуть ли не подложными. Мишук был отстранен от расследования, а затем и вовсе исчез. Стоит заметить, что он успел высказался достаточно определенно:  в еврейскую основу дела, в ритуальное убийство ни в малейшей степени не верит. Можно согласиться с Гелием Рябовым, опытнейшим следователем СССР и современной России, что ситуация с расследованием Мишука была, по его выражению, легендирована, т.е. создана искусственно. Схема той операции, что была задумана правительством, держалась до времени в тайне. Явно не вкусу властям пришлась и деятельность тех судейских, кому было поручено вести дальше. И они были отстранены.

Тем временем Андрющу Ющинского похоронили  на Лукьяновском кладбище при большом стечении народа. Панихиду служить запретили. Однако  людям активно раздавались листовки, в которых прямо утверждалось, что убийство Ющинского совершили «жиды в ритуальных целях». Словом, погром был уже подготовлен и отложен только в связи с предстоящим грандиозным событием – приездом в матерь городов русских государя императора. К тому же, престиж власти требовал, чтобы «жидовская версия» была обоснована и непредвзята. Незадолго до этого, когда была выяснена несомненная подложность «Протоколов сионских мудрецов», Николай II запретил публикацию этой полицейской фальшивки, произнеся знаменитую фразу: «Нельзя делать святое дело грязными руками».

Оперативным работникам полиции уже на первых стадиях ведения дела стало ясно: убийство Ющинского совершено членами преступной организации, - воровской банды. И еще: те, кого привлекали для дачи свидетельских показаний, предпочитали отмалчиваться и на вопросы не отвечать лил отвечать отговорками. Во всем это нельзя было не почувствовать чьего-то сильного постороннего влияния.

 Карты на стол

Как вскоре выяснилось, патриотические организации типа «Общества русских людей» и «Союза двуглавого орла» вначале опасались, что дело будет вестись не в «еврейском», а ином, не устраивающем их направлении, а потом стали оказывать открытый нажим на следствие и мешать его проведению. При этом не скрывали, что пользуются высоким покровительством. Тем временем в Киеве уже заговорили о том, что у убийству причастна Вера Чеберяк, а свидетели, об этом знающие, «не говорят, потому что сильно запуганы». Во время одного из первых обысков в её квартире, где жил убитый, произошел примечательный случай: следователь допрашивал Чеберяк в большой комнате, а в соседней надзиратель разговаривал с её сыном, Женей.

Мальчик что-то оживленно говорил надзирателю, и тут следователь заметил, что Вера Чеберяк, посмотрев  на сына, высунула язык и дотронулась до него пальцем. Женя увидел и сразу замолчал... Не составило труда узнать, что воры были постоянными посетителями притона Чеберяк, как скупщицы краденого. Стало известно следствию и то, что Андрюша как-то пригрозил Жене, что напишет в сыскное отделение бумагу про то, что в доме постоянно скрываются воры и приносят краденые вещи. Женя сейчас же отправился домой, и обо всем рассказал матери, а та сообщила «приятную новость» ворам. (Примечательная подробность: совсем скоро Женю найдут мертвым, причины его смерти так и останутся до конца невыясненными).

Через одну из свидетельниц, близкую знакомую Чеберяк, следствию удалось выяснить, что в доме у последней она видела большой тюк якобы с крадеными вещами (как сказала хозяйка). Но эта свидетельница с уверенностью говорила, что по очертаниям тюк был слишком плотен и напоминал спрятанный там труп. Её подозрения усилились, когда Чеберяк попросила остаться у нее ночевать, ссылаясь на какие-то свои страхи.

Доказательств – и, казалось бы, весьма убедительных – набиралось всё больше. Но в том-то и дело, что это опять была подстава, охранное отделение сознательно и целенаправленно уводило следствие в нужном направлении бытового убийства. Ведь практически все свидетели были его секретными агентами. Власть приложила все усилия, чтобы «помочь» следствию собрать доказательства против воров, Веры Чеберяк и всей бандитской компании, прекрасно понимая, что все эти «доказательства» во время суда разлетятся в пух и прах. Основная задача была совсем в ином: следствие должно было выглядеть в глазах общественного мнения (как внутри России, так и в Европе) предельно объективным. А осторожные, но постоянные вкрапления «еврейской версии» должны были казаться до поры до времени достаточно случайными. И впрямь виртуозно работала русская полиция во имя великой цели. Слова государя были поняты полицейскими чинами правильно – «святое дело» разоблачения врагов человеческих надо делать со скрупулезной тщательностью, не выявляя изнаночных швов и тонких провокаций. Цель - оправдывает средства. Начинался новый этап в долгом судебном процессе, недаром длился он целых три года.

Нет сомнений,  день 20 марта 1911 года, когда в Киеве был обнаружен убитый мальчик Андрей Ющинский, стал отправным пунктом государственной антисемитской программы, в рамках которой было запущено «дело Бейлиса». Оно могло получить нужный размах и потребное правительству направление только в русле общего крайне реакционного политического курса, проводимого государством. Но у руля российской политики стоял человек, взявший курс на оздоровление страны, на социальное спокойствие. Еще в 1906 году Совет Министров направил Николаю II законопроект об отмене черты оседлости для евреев.

Государь ответил письмом, в котором отверг этот законопроект с почти мистической мотивировкой: «Внутренний голос всё настойчивее твердит Мне, чтобы я не брал этого решения на себя». Председатель Совета Министров уведомил царя, что в обществе уже известно о данном законопроекте и решение Николая вызовет кривотолки. И дальше прямым текстом: «Теперь для общества и еврейства вопрос будет стоять так: Совет единогласно высказался за отмену некоторых ограничений, но Государь пожелал сохранить их».

Когда «дело Бейлиса» под неусыпным контролем полиции набирало нужный размах, Киевское охранное отделение получило приказ Председателя Совета Министров «собрать подробные сведения по делу об убийстве мальчика Ющинского и сообщить подробно о причинах этого убийства и о виновных в нём». Глава правительства не принимал во внимание версию о ритуальном убийстве и потому желал, чтобы были найдены настоящие преступники. Этот приказ был последним актом «еврейской политики» Петра Аркадьевича Столыпина.

1 сентября 1911 года Столыпин, присутствовавший вместе с императором на спектакле «Сказа о царе Салтане» в киевском городском театре, был убит агентом охранного отделения евреем Дмитрием Богровым. В первых строках вскрытого завещания Столыпина было написано: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют». 9 сентября он был похоронен в Киево-Печерской лавре.

Стоит ли говорить, что оба эти события – процесс Бейлиса и убийство на глазах у царя Столыпина свела вместе историческая закономерность, а вовсе не случайность. Не надо никого убеждать и в том, что окончательный выстрел в Столыпина был предрешен (до этого были 11 неудачных покушений), так же как и в том, что выбор Бейлиса был произвольным – на его место мог быть «назначен» любой другой еврей. Впрочем, и на место Богрова тоже. Начиналась на долгие десятилетия вперед антисемитская политика большого стиля.

Долгое эхо процесса

Кто главные враги России вопрошали наставники  в разных слоях общества, и получали хоровой заученный ответ: «студенты, жиды и поляки». Но вернемся к ворам из притона Чеберяк. Узнав, что Андрюша Ющинский может их выдать, ими как раз готовилось ограбление Софийского собора и мальчика собирались взять с собой, - они быстро его  убили, кололи сквозь грязную одежду, на земле, какая уж тут кровь для пасхальной мацы. Как и следовало ожидать, суд отбросил все версии – одну за другой, и вынул «козырь из рукава» - еврейскую ритуальную расправу над ребенком. Собственно, ради этого всё и затевалось. Да и государя требовалось убедить, что «внутренний голос» не зря его оберегал. Переубеждать уже было некому – Столыпина убрали вовремя. А как всё отлично закольцевалось! Мало того, что «жиды» пустили на мацу невинное христианское дитя, - они еще и ближайшего соратника государя убили. Во как! Идеология «святого дела» была отработана четко: по российскому еврейству был выпущен снайперский дуплет – Бейлис-Богров. Попробуй тут поднять голову – вмиг появится на просторах отечественной аналитической мысли Александр Исаич Солженицын и горячо объяснит нынешним и будущим, кто виноват и в чем именно, дотошливо перечислив все «во-первых» и «в-сто первых».

Могу добавить сюда и то, что видел сам в послевоенной Германии. Следы войны в 50-е уже в основном ушли из немецких городов. Но нас, ребятню, носило по всем дворам и закоулкам. А там, тщательно затертые, как валтасарово упреждение, на стенах проступали пропагандистские «слоганы» времен третьего рейха. Tapfer und treu! - мужество и верность. Wier nicht kapituliren! И вдруг – такое родное и знакомое, по-русски, огромными выцветшими буквами, серовато-зеленое - Жид виноват.  Загробный привет от доктора Геббельса победоносной русской армии. И ведь ничего не надо объяснять, никаких судебных процессов проводить. Только два слова: «Жид виноват». И так всем всё известно, надо просто напомнить. Гениально простые слова, а какой отзвук в сердце народном.

Менахем Бейлис был арестован Охранным отделением в «порядке Государственной Охраны», то есть без санкции прокурора, 3 августа 1911 года, то есть через четыре месяца после убийства Ющинского. Самой неотразимой уликой (если не считать принадлежности к еврейству) было то, что на заводе, где он служил, полиция обнаружила швайки, то есть шила, заточенные так, что они могли быть орудием убийства. Следствие посчитало это достаточным для утверждения, что Бейлис причастен к делу. Это можно трактовать так: если бы Бейлиса не было, его следовало бы выдумать. Он был необходим как собирательный образ, имя и фамилия не важны, когда есть национальность. Необходимо было в российском правовом поле навсегда решить «еврейский вопрос». В терминах бесспорных и окончательных. Обсуждать во время суда «государственные версии» никто не имел права. Достаточно сказать, что не только практически все свидетели, но и сама поначалу главная подозреваемая были завербованными агентами Охранного отделения.

Было ясно всем участвовавшим в процесс – и с той, и с другой стороны - убийство Ющинского - это не жертвоприношение Яхве, это не «добывание» крови для изготовления мацы; это отвратительное, зверское, грязно и похабно совершенное убийство. Но доказать требовалось именно «ритуальную» версию. Для того на суде был инсценирован «ученый» диспут, выступали раввины, профессора Духовной Академии с цитатами из Писания и т.д. Ведь делу придавался мировой идеологический характер. Среди экзотических персонажей следует, пожалуй, выделить ксендза Пранайтиса, выписанного для участия в процессе аж из Ташкента. Сей патер заявил, что у евреев существует «догмат крови». Все раввинские школы, - утверждал Пранайтис, - полагают «гоев» «животными в человеческом образе», предназначенными для своих жертвоприношений. Если еврею требуется кровь, сообщал Пранайтис, то он, согласно вероучению, не должен резать, а должен колоть и отщемлять. Другого уровня религиозных дискуссий сторона обвинения и не заказывала.

И вот так долгие месяцы. Наконец наступает финал. Присяжные получили два вопроса. От их ответов будет зависеть не только судьба подсудимого, и мнение о  целом народе. Создается современный правовой инцидент для кровавого средневекового навета. И тут секретный агент министерства внутренних дел Любимов предложил иезуитский ход. Надо избрать худший для евреев исход - подсудимого оправдают, но ритуальный характер убийства подтвердят. Формальное оправдание М.Бейлиса лишит защиту возможности подать апелляцию. Таким образом, оправдательным приговором будет удовлетворено общественное мнение в России и на Западе, а российская юстиция получит юридически подтвержденный факт существования в еврейской среде ритуальных убийств.

Так и поступили. Председательствующий на суде Болдырев предложил присяжным два вопроса. Первый: был ли мальчик Андрей Ющинский убит на кирпичной фабрике, принадлежащей евреям, «таким способом, который вызвал ужасные страдания и привел к полному истечению крови, ставшему причиной смерти»? В завуалированной форме в вопросе формулировалось обвинение в ритуальном убийстве. Второй вопрос звучал так: виновен ли в убийстве Бейлис?

На второй вопрос присяжные ответили: «Нет». На первый – «да». Расчет обвинения полностью оправдался. Николай II заявил о своем полном удовлетворении приговором: «Очевидно, что произошло ритуальное убийство, но я счастлив, что Бейлис оправдан, потому что он невиновен». Нет, завершение «дела Бейлиса» вовсе не стало, как принято считать, торжеством российской юстиции, уберегшим её от позорного признания дикого средневекового навета на народ божий.

Мнение европейской общественности было однозначным - процесс окончился торжеством обвинения. Лондонская “Daily News” иронически подытоживала окончание процесса: «Киевский процесс подрывает тот интерес, который мы испытывали к космополитическому, финансовому и политическому могуществу евреев. Чего смогла добиться эта международная сила? Приговора, подтверждающего старую легенду о кровавых жертвоприношениях». Оставим это без комментария, читателю виднее.

Миновало столетие, но главные исторические экзамены на разумность Homo sapiens преодолевает с трудом. Вопрос, кто виноват в финансовых, социальных, климатических и многих иных катаклизмах, - у многих по-прежнему вызывает желание назвать привычный адресат.