Эхо Холокоста
Этот судебный процесс был, пожалуй, в своем роде, уникален. На нем в первый и единственный раз в Соединенном Королевстве осудили человека в соответствии с Актом о Военных Преступлениях (War Crimes Act 1991). Акт предусматривал уголовное наказание для людей, совершивших преступные деяния в нацистской Германии или на оккупированных немцами территориях в период Второй Мировой войны. Это касалось тех, кто не были британскими подданными в то время, но позже получили гражданство Великобритании или стали её резидентами. Особо стоит отметить, что это законодательство было применено тогда, когда еще не были приняты положения, позволяющие экстрадировать британских резидентов или натурализованных граждан.
К примеру, в Соединенных Штатах к тому времени нацистские коллаборанты подвергались лишь гражданскому, а не уголовному преследованию, что грозило им лишением гражданства и последующей депортацией. Место пребывания Андрея Савонюка (а именно о нем пойдет речь) в Британии помогли обнаружить советские спецорганы. Он осел здесь сразу после войны, представившись воином польского гусарского корпуса. Англичанам и в голову не могло прийти, что человек, воевавший на стороне союзников, может быть причастен к зверствам нацистов на оккупированной территории.
Теперь перейдем к самой фабуле криминальной биографии Андрея Савонюка, назвавшегося сначала по-польски Andrzej Sawoniuk, а затем и вовсе превратившегося в добропорядочного служащего British Rail под именем Anthony Sawoniuk, где в качестве билетного контролера и доработал до пенсии. А начинал он лихо, с размахом на перспективу. Война застала 20-летнего «Андрюшу» в маленьком курортном местечке Домачево к югу от Бреста, в то время находившемся на польской территории. Эту свою кличку, данную односельчанами, он сохранил, и, служа в немецкой оккупационной полиции. До войны Савонюки жили в бедности. Мать работала уборщицей в местной школе и, как рассказывали соседи, родила сына от школьного директора, еврея по национальности. В доме об этом никогда не упоминалось, тем более, что мать, выйдя замуж за белоруса, записала сына «Андреевичем» по отчиму. Сам «Андрюша», подросши, занимался заготовкой дров и охотно подрабатывал у религиозных евреев шабес-гоем. То есть за отдельную плату выполнял по субботам ту работу, которую ортодоксальным иудеям, согласно Торе, делать было не положено.
В 1941 году Андрей Савонюк поступил добровольцем в шуцманшафт (Schutzmannschaft). Так назывались «охранные команды» в составе вспомогательной полиции Третьего рейха на оккупированных территориях. Это были карательные батальоны, действовавшие под непосредственным командованием немцев и вместе с другими немецкими частями. Формировались они из местного населения и позднее переводились в состав СД и СС. Члены шуцманшафтов носили немецкую военную форму, но с особыми знаками различия (на рукаве имели нашивку с надписью «Treu, Tapfer, Gehorsam» — «Верный, Храбрый, Послушный»). Служил гитлеровцам Савонюк исправно и за три года оккупации дослужился до звания коменданта. За это время он лично расстрелял два десятка своих еврейских сограждан. По отзывам очевидцев, отличался он в работе энтузиазмом и особой жестокостью, в том числе по отношению к старикам, женщинам и детям. После того, как к 20 сентября 1942 года бо́льшая часть населения местного гетто была уничтожена, Савонюк организовал команды для поиска и уничтожения выживших евреев.
23 июня 1944 года советские войска освободили Домачево. Савонюк успел уйти на запад с отступающими немецкими войсками. Он вступил в СС и несколько месяцев служил в 14-й гренадерской дивизии СС «Галиция» (1-й украинской). К концу года дезертировал, и вступил в 10-й гусарский полк армии генерала Андерса (2-го Польского корпуса).. В 1945 году прибыл в Великобританию. Находился в Шотландии в лагерях для польских военнослужащих, в 1946 году (после расформирования 2-го Польского корпуса) получил право остаться в Великобритании. Савонюк — теперь под именем Антон или Энтони (Anthony) — переехал на юг Англии. Сначала жил в Брайтоне, а в 1954 году переехал в Лондон, где работал уборщиком в больнице. Начиная с 1961 года и до выхода на пенсию — сотрудник British Rail.
Еще в апреле 1947 года на основе информации, полученной от жителей Домачево, на Андрея Савонюка в СССР было открыто дело, и по нему был объявлен всесоюзный розыск. Его активно и безуспешно искали 13 лет. В 1959 году Андрей Савонюк послал письмо и посылку своему сводному брату Николаю (который также некоторое время служил в домачевском шуцманшафте, но бежал из местечка, поскольку не хотел участвовать в убийствах). Письмо было прочитано КГБ, и послужило доказательством того, что Андрей жив и скрывается в Великобритании. Второй уликой стало письмо, в 1981 году, посланное эмигрантом Стефаном Андрусюком своим родственникам в Домачево, в котором Андрусюк упомянул, что видел Савонюка на улице в Лондоне. В 1988 году советская сторона передала британским властям информацию о военных преступниках, скрывавшихся на Западе, в том числе и о Савонюке. В 1995 году Скотленд-Ярд начал расследование дела Савонюка. Вначале дело зашло в тупик: в советском списке военных преступников фамилия «Савонюк» была записана через латинскую букву v, а такого человека в Великобритании не оказалось. Полиция вышла на след после того, как один из историков, помогавший расследованию, предложил искать фамилию, написанную на польский лад через w. Но дело по Савонюку оказалось недостаточно подробным для английского правосудия, поэтому британской прокуратуре пришлось заново собирать показания у 431 свидетеля в Белоруссии, России, Нидерландах и Израиле — многие из них, по состоянию здоровья, не могли приехать в Лондон. Это, кстати сказать, был первый случай, когда британские прокурорские работники с целью выяснения обстоятельств выехали на места преступлений, находящиеся за пределами Великобритании.
Эти свидетельства были получены, казалось бы, в полной мере. С того момента, как нацисты завладели городским поселком Домачево, судьба более чем 3000 евреев была предрешена. Практически тут же их дома были отобраны, всех насильно согнали в гетто. Любой, кто уходил без разрешения становился объектом избиения, любой заподозренный в более серьёзных «преступлениях», мог быть казнён. Но эти частные случаи, как бы жестоки они не были, меркнут по сравнению с тем, что нацисты сотворили в один день. В ранние часы 20 сентября 1942 года, в канун иудейского праздника Йом-Кипур (Судный День), нацисты оцепили заложников гетто и увели их к земляным отвалам на окраине города. Всех 2900 евреев, которых провели этой «дорогой смерти», никто больше в живых не видел. Галина Пучкина, которой тогда было только 12 лет, и которую нацисты заставили смотреть на массовое убийство, рассказывала британским судьям: «Их было много и все они погибли».
После массового убийства евреев, которых похоронили в общей могиле, Савонюк организовывал команды смерти, чтобы отследить каждого, кто избежал резни. Несколько дней спустя Фёдор Зань – знакомый Савонюка по школе – проходил в тех местах и услышал женский плач. Он подполз ближе и увидел на поляне 15 женщин, раздетых до нижнего белья, стоящих перед уже выкопанной могилой. Перед ними стоял человек, которого он знал с детства. Тот самый «Андрюша». «Он их попросту выкосил из пулемёта. Там было не менее 15 женщин» - заявил Ф. Зань в своих показаниях на суде.
Ещё один знакомый Савонюка, Александр Баглай видел, как тот застрелил трех евреев, после чего спихнул их тела в яму. «Он стрелял им в затылок из пистолета» - свидетельствовал А. Баглай, которому было тогда 13 лет – «Стоя за ними, он коленом подталкивал каждого в яму».
Всё это были реальные убийства. Местные жители из Домачево делали очередные показания следователям из Великобритании. Говорили, что Савонюк расстреливал евреев целыми семьями, включая грудных детей. Иван Трибунько, помнивший Савонюка по Домачево, говорил так: «Семью моей матери убили всю, а «Андрюша» в этом виновен. Он зверь. Если б его привезли сюда, в наш городок, его бы растерзали». Но все эти обвинения так и оставались недоказанными для судей. Хотя газета “The Gardian” писала в статье, посвященной «подвигам» Савонюка: «Он считал, что убежал от своего прошлого, но сеть сомкнулась вокруг него».
Наконец, в 1999 году Савонюк предстал перед Центральным уголовным судом Лондона, знаменитым Old Bailey.
Это был громкий и во многом показательный процесс. За ходом его следили в разных странах мира. Судьи собрали огромный обвинительный материал. Но адвокаты подсудимого и он сам бросились в атаку. Савонюк одного за другим отводил свидетелей. Все они профессиональные лжецы, утверждал обвиняемый. Адвокаты заявляли, что часть свидетелей имели судимости, другие были известными в местечке алкоголиками, третьи несовершеннолетними и т. д. Поводы для отводов всегда находились. Между тем сам Савонюк заявлял: «Я был лучшим другом евреев. Всё, что здесь говорилось, ложь. Это выдумки КГБ, что в Домачево было гетто. Я не совершал никаких преступлений, моя совесть чиста… Я и помыслить не мог, кого-то убить. Я не монстр, а простой рабочий человек, не служивший ни в полиции, ни в СС. Эти дьяволы пришли сюда, чтобы оболгать меня». Но самое главное таилось не в опровержениях Савонюка и его защитников. В распоряжении суда были точные сведения. Несмотря на очевидные факты, обвинение пробуксовывало. Стало ясно: нужен один, но ключевой свидетель. И он нашёлся. Отыскался вопреки всем ожиданиям.
Человек этот прилетел на британские острова из Израиля, чтобы дать свидетельские показания на первом в Англии судебном процессе, посвященном военным преступлениям времен нацизма. Память вернула его более чем на полвека назад, в маленький белорусский городок Домачево, где погибла вся его семья. По просьбе судей, он подробно рассказал о еврейском гетто, где жил вместе с родными, о том, как оно было уничтожено, как они сумели спрятаться на чердаве, как провели вместе последние часы, о том, что видел, как вели их на расстрел и расстреливали... Говорил просто, как бы для самого себя, вспоминая минувшее.
“Я пришел на этот процесс как свидетель от имени десятков тысяч моих убитых соплеменников, чтобы рассказать, как это было и какое участие во всем принимал этот человек, - произнес 76-летний Бенцион Блуштейн и кивнул в сторону подсудимого. - Я не ищу мести, я уверен, что британское законодательство найдет для него справедливую форму наказания”. Сидевший на скамье подсудимых 77-летний Энтони Савонюк с трепетом и вниманием вслушивался в каждое слово этого необычного свидетеля. Каратель был уверен, что свидетелей его кровавых дел уже не осталось, а если и жив кто-нибудь, то уж, во всяком случае, не тот, кто сейчас стоял перед ним. Ведь они были хорошо знакомы с детских лет.
Во время войны на оккупированных советских землях гитлеровцы создавали свои протектораты в интересах лучшего колониального управления, не считаясь с национальными границами прежних союзных республик. Так, Домачево уже в 1941 году оказалось в пределах украинского протектората, и Савонюк именно тут и в близлежащих районах рьяно исполнял свою работу. Самолично отыскивал евреев - благо знал их всех с детства по именам и фамилиям, - сам же и расстреливал. Под давлением неопровержимых доказательств он вынужден был признать, что служил полицаем у немцев, но всячески отрицал свое участие в расстрелах. Не сомневался: доказать это будет практически невозможно - убитые не свидетельствуют. Даже, когда суд снарядил экспедицию присяжных в Домачево, адвокатов Савонюка это не слишком обеспокоило. Да, нашлись места массовых расстрелов евреев, оказались живы несколько стариков, помнивших своего земляка, а ныне почтенного английского пенсионера по железнодорожному ведомству, в форме полицая. Но всего этого было явно недостаточно для вынесения обвинительного приговора. Английская Фемида строга к доказательствам. Убедить суд, повторяем, мог только ключевой свидетель. И он нашелся.
Прочтя в газетах о начавшемся громком процессе и тотчас узнав обвиняемого, из израильского города Петах-Тиква прилетел в Лондон тот единственный человек, чье слово могло стать решающим для суда. Как тут не вспомнить полумистическую фразу Булгакова: ” Рукописи не горят”, истолковав ее расширительно - дело рук человеческих (злое ли, доброе) не может кануть бесследно. Свидетель, пусть и единственный, все-таки отыщется.
Бенцион Блуштейн был сверстником, на год моложе, Андрея (конечно же, не “Энтони”) Савонюка, знал его с малых лет. Участники одних детских игр, они вместе выросли. Война застала их на пороге взрослой жизни. “Андрюша”, так он его всегда называл, сразу же и с удовольствием пошел служить в созданную немцами для особо грязных дел так называемую “Украинскую полицию”. Его недавнего товарища, вместе со всем еврейским населением городка, заперли в гетто.
А уже в 1942-м Бенцион стал свидетелем первых подвигов юного “Андрюши”: увидел сам, как он в компании таких же полупьяных выродков в нацистской униформе измывался над 80-летним учителем Торы Шаей Иделем. “Люди с повязками “Украинская полиция” шли следом за стариком, тыча в него штыками, его молитвенное покрывало волочилось по земле, оставляя кровавый след, - вспоминал Блуштейн на судебном заседании. - А когда он упал, подожгли сначала его бороду, а потом его самого”. Савонюку не исполнилось тогда и 21 года, его карьера карателя только начиналась. Дружки были немногим старше. Шнапс с салом и полная безнаказанность быстро превращали их в зверей.
Бенцион наблюдал за этой сценой с чердака дома, в котором жила его семья, и где была раньше их квартира. С этого наблюдательного пункта повидал он еще немало кровавых уличных расправ над евреями. Запечатлелось в его памяти, как полицаи схватили группу детей и здесь же расстреляли. Однажды при встрече Савонюк рассказал, что лично расстрелял их общего знакомого Меира Барласа и выразил удивление, как тот мужественно вел себя перед лицом смерти.
Но самое страшное семейное воспоминание связано было у Блуштейна с памятным днем 20 сентября 1942 года, когда немцы и местные полицаи окружили гетто, куда были насильно согнаны евреи Домачева и приказали всем быть “наготове”. Эту команду семья исполнила по-своему: сразу же покинула квартиру и перебралась на заброшенный и заколоченный чердак дома. И оттуда весь следующий день им были слышны крики, плач, автоматные очереди. В тот день было уничтожено 2900 человек. Адвокаты заявляли, что участие Савонюка в этой бойне не доказано. Показания Блуштейна сняли и эту иллюзию (фото-ornamentalpassions.blogspot.com, istpravda.ru)
Его рассказ о последних часах жизни семьи потряс судей. Когда стало ясно, что спастись им не удастся, было принято коллективное решение - покончить жизнь самоубийством. Отчим заранее запасся ядом, который приняли все, - в том числе мать, 10-летняя сестра Суламифь и 7-летний брат Шломо. Умер только отчим. Остальные испытали сильный болевой шок. И тогда мать решила, что они должны вскрыть себе вены. Шломо отказался. “Мне все равно, что сделают со мной немцы или украинцы. Но я не переношу вида крови”, - тихо сказал мальчик.
В конце концов, мать приказала Бенциону покинуть их убежище. “Сынок, может быть, это было ошибкой, то, что мы решили покончить самоубийством. Ты молод и силен. У тебя может получиться, ты выберешься отсюда и отстоишь свою жизнь. Иди”. Они обнялись в последний раз, больше он их никогда не видел.
Он выбрался и у него получилось. Он чудом уцелел, прожил жизнь за всех своих родных. Выполнил свое предназначенье и спустя долгие десятилетия, в зале лондонского суда встретился взглядом с одним из тех, кто отобрал жизни близких ему людей. Андрея Савонюка, так и не признавшего своей вины, Лондонский суд приговорил к двум пожизненным срокам заключения. В 2000 году Палата Лордов отказала ему в разрешении на апелляцию. При этом следователь, лорд Гревилль Джэннер (Lord Greville Janner), отбросив юридический этикет, выразился так: «Савонюк – отвратительный мерзавец, нацистский убийца, который не может быть помилован ни при каких обстоятельствах». Он умер в тюрьме Норидж в 2005 году в возрасте 84 лет.
1 ноября 2005 года Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций приняла резолюцию №60/7, в которой постановила: 27 января будет ежегодно отмечаться как Международный день памяти жертв Холокоста. Именно в этот день 1945 года Советской армией был освобожден самый страшный нацистский лагерь смерти "Освенцим-Биркенау" в Польше. Он и был избран для памяти жертв Холокоста. Его эхо продолжает звучать в душах и сердцах людей. Участие в геноциде и Холокосте – преступления, которые остаются навсегда.
Юлий Ведар, политический обзреватель
