Сегодня - годовщина трагических событий "Хрустальной ночи"- массовых еврейских погромов, которые происходили в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года в десятках городах Германии и Австрии. Публикуем в этой связи статью известного в Европе социолога и публициста Юлия Ведара.
1. КАК ЭТО БЫЛО
На церемониях, посвященных очередной годовщине так называемой “Хрустальной ночи”, которые были проведены в разных странах, сквозь речи ведущих политических деятелей, германских в том числе, о необходимости помнить об этом зловещем событии, проступала (вне зависимости от желания ораторов) точная по сути своей мысль: эта печально знаменитая ночь, ознаменовавшая начало еврейских погромов по всей Германии, вымостила дорогу Холокосту, развязанному нацистами при фактическом попустительстве мировых держав и христианских религиозных лидеров. Время сопрягло два этих несоизмеримых по масштабу, но однокоренных по содержанию, события в мировой истории. Искра ненависти, высеченная озверело-послушными обывателями той ночью (кстати, без геббельсовского пафоса, во всех других языках она зовется просто “Ночью разбитых стекол”), - вспыхнула планетарным пожаром Холокоста.
А тогда, в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года, по всей Германии и Австрии по тщательно отработанному нацистскими бонзами сценарию ночную тьму озарили пожарища на местах 1400 синагог, тротуары городов были завалены тоннами битого стекла от витрин 7-ми с половиной тысяч еврейских магазинов, нотариальных и банковских контор, более ста человек были растерзаны осатаневшими от злобы и безнаказанности громилами. 30 тысяч евреев подверглись депортации в концентрационные лагеря в первые же сутки.
География и “порядок проведения” погромов были отрепетированы с обстоятельностью школьного урока; в Берлине, Лейпциге, Мюнхене, Гамбурге, Франкфурте, Бреслау, Любеке и малых городишках Тюрингии и Саксонии они проходили по единой схеме, без малейших отклонений даже в мелочах. Befehl ist Befehl - приказ есть приказ. Никакой самодеятельности - четко дозированная злоба, согласованное бесчинство толпы под присмотром и при участии полиции. Никакого, не дай Бог, ущерба арийской собственности.
Партитура показательного кровопускания была расписана и оркестрована самим министром имперской пропаганды доктором Йозефом Геббельсом. Обратите внимание, читатель, на снимок: пламя от выгорающей синагоги холодным ноябрьским ветром случайно перенесло на дома, где мирно спят (или наблюдают за происходящим) арийские граждане. Полиция и пожарные реагируют мгновенно - мощными заранее подготовленными брандспойтами огонь отсекается от домов “невиновных” жителей, но не тушится, давая выгореть дотла синагоге. Уличные толпы наблюдают заинтересованно и с пониманием. Досадная все-таки оплошность - ветер не предусмотрели!
Между этой ночью, когда была опрокинута и взорвана общественная мораль Германии, и официально провозглашенным нацистской пропагандой поводом к ней - прошло менее двух суток. Машина провокации сработала точно и без сбоев.
2.“КТО ЕГО ПОДОСЛАЛ?!”
Есть известная немецкая пословица: “У лжи короткие ноги”. Лишь отчаянные смельчаки в рейхе осмеливались произносить ее в переиначенном виде: “У лжеца короткая нога”, намекая на человека, который ассоциировался с самим понятием лжи. Геббельс был колченог. Он - автор, разработчик и дирижер - разумеется, с подачи фюрера - всего того, что получило затем в истории им же данное название “кристалнахт”. Кажется, сами небеса ниспослали ему возможность осуществить эту акцию устрашения.
... В 9 утра 7 ноября 1938 года молодой третий секретарь германского посольства на Рю де Лилль в Париже Эрнст Рат просматривал свежую почту. Это был отпрыск потомственной прусской аристократии, с антипатией относившийся к нацистскому режиму, но предпочитавший об этом не распространяться. Начальство отзывалось о нем, как о хорошем чиновнике, добавляя, однако, что известность его ограничится размерами служебного кабинета. В последнем предсказании они ошиблись. Рат оказался в центре одной из самых громких провокаций ХХ века.
В то утро, когда он разбирал почту, в вестибюль посольства вошел небольшого роста посетитель в дождевике. Он сказал по-немецки охраннику: “Я бы хотел увидеть ответственного сотрудника, который связан с секретными службами, так как располагаю очень важной информацией и хочу сообщить ее”. Охранник, поколебавшись, провел его на первый этаж. Было еще рано, и никто из старших сотрудников посольства на службу не пришел. В кабинете напротив лестницы сидел Рат, к нему и ввел посетителя охранник, оставив их вдвоем. Сев на предложенный ему стул, посетитель несколько секунд молчал. Затем, не произнеся ни слова, вынул револьвер, прицелился и произвел пять выстрелов. Три не попали в цель, и, когда охранник вбежал в комнату, Рат с широко раскрытыми глазами лежал на полу, но еще находился в сознании.
Пока вызывали полицию, санитарную машину, посетитель сидел на стуле, не делая попыток скрыться. В полиции он назвал себя, несколько раз повторив: “Сожалею, что он не мертв. Я хотел отомстить за своих единоверцев”. Это был 17-летний польский еврей Гершель Гринцпан. В его кармане обнаружили письмо. Там говорилось: “Сегодня вечером объявили, что польские евреи изгоняются из городов. В наш дом явилась полиция, отобрала наши паспорта и увезла нас... Нас собираются изгнать из Германии и вернуть в Польшу. Что мы там будем делать, сынок? Благодари Бога, что ты в безопасности во Франции...” Это было письмо от отца и, когда полицейский офицер начал читать его вслух, юноша заплакал.
Родители Гершеля, жившие в Ганновере, после того, как начались первые нацистские погромы, отправили сына во Францию, где жил брат отца. Провожая сына, отец сказал, что тот должен остаться там, пока не минует опасность, прибавив: ”Мы не доживем до этого, сынок, может, ваше поколение доживет.” Однако во Франции Гершелю не только отказали в разрешении на работу, но и дали недельный срок, по истечении которого он должен покинуть страну. Он понимал, что вернуться может только в Германию, потому что никакая другая страна не пустит его к себе. И тогда юшоша выкрал у дяди пистолет и направился к немецкому посольству.
В тот вечер, когда Гершель Гриншпан сидел в камере тюрьмы “Фреснэ” под Парижем, в баварской столице Мюнхене начинались ежегодные торжества коричневорубашечников. Город был набит нацистами, состязавшимися в распитии горячительных напитков. Для своего шага отчаяния Гриншпан не мог выбрать более подходящего дня, чтобы вызвать неистовство наци - 8 ноября было кануном годовщины “пивного путча” 1923-го года. С тех пор этот “партийный праздник” отмечался каждый год с возрастающей пышностью. На этот раз фюрер ехал на торжества из Байрейта, где совершал ритуальное поклонение на могиле своего кумира Рихарда Вагнера. Геббельс вручил ему донесение Риббентропа о покушении в Париже.
Фюрер впал в неистовство. “Еврейская свинья! - кричал он. - Кто его подослал? Кто ему заплатил за это? Они пожалеют об этом”. Какое значение имеет то, что Рат не член партии? Стреляли не в какого-то одного человека, а в германский рейх, и стрелял еврей! Возмездие должно быть неотвратимым. В разгар празднества, когда партийные соратники, уже изрядно поднабравшись, распевали во все горло нацистский гимн “Хорст Вессель”, фюрер подозвал Геббельса. Коротко переговорив с ним, а затем, поздравив собравшихся, быстро уехал.
Геббельс постучал пивной кружкой о стол, требуя внимания. В руке он держал листок бумаги.
“Члены старой гвардии! - начал он. Мы сегодня собрались здесь, чтобы отпраздновать еще один год развития нашей партии и нашего народа... - Он сделал паузу и помахал бумагой. - Здесь у меня для вас есть сообщение, которое показывает, что случается с добрым немцем, когда он хоть на минуту ослабляет свою бдительность... Эрнст Рат был добрым немцем, трудился на благо нашего народа в посольстве в Париже. Сказать вам, что случилось с ним? В него стреляли. Он пошел принять посетителя в посольстве и получил две пули. Теперь его жизнь в опасности. И знаете, какой расы эта грязная свинья, совершившая подлое дело? Еврей! Сейчас он валяется в тюрьме в Париже, уверяя, что действовал самостоятельно, что его никто не подстрекал на это ужасное дело. Но мы-то лучше знаем, не так ли?”
Старая гвардия реагировала на это сообщение ревом: “Подлые евреи! Долой евреев! Смерть евреям!” Геббельс унял крики: “Друзья, мы не можем оставить такое нападение международного еврейства безнаказанным. Не останемся в долгу! Ответ должен быть безжалостным, прямым и исцелительным! Вместе мы должны решить, каким будет наш ответ... на угрозу со стороны международного еврейства нашему славному рейху!”.
3. ХРОНИКА ПРОВОКАЦИИ
(документы, факты, свидетельства)
В 11 часов 55 минут вечера 9 ноября телетайпы в главном управлении гестапо на Принцальбертштрассе в Берлине начали передавать срочное указание во все полицейские участки рейха с пометкой “Конфиденциально”. Этот документ - шедевр политического и человеческого цинизма, мало кому известен сегодня и, как мне представляется, заслуживает читательского внимания, хотя бы в извлечениях. Итак, по пунктам.
Пункт 1-й. “В самоe ближайшее время по всей Германии произойдут демонстрации против евреев, и в частности погромы синагог. Гестапо не должно мешать демонстрантам, но следует вместе с полицией принять меры к предотвращению грабежей и подобных эксцессов”.
Пункт 2-й. “Важные документы, которые могут быть обнаружены в синагогах, должны быть немедленно взяты под охрану”.
Пункт 3-й. “Необходимо осуществить подготовительные меры для ареста 20-30 тысяч евреев в Германии (около 5 тысяч в Австрии). Выбирать следует главным образом состоятельных евреев”.
Пункт 4-й. “... К участию в операции могут быть привлечены резервные и регулярные войска СС, но гестапо примет соответствующие меры, чтобы операция не выходила из-под ее контроля. Грабежи, воровство и т.п. необходимо предотвратить любой ценой. Должна быть немедленно установлена связь с подразделениями службы безопасности с целью охраны изъятой собственности”.
Пункт 5-й. “Дополнительные указания для государственной полиции в Кельне: в кельнской синагоге имеются особенно важные материалы. Необходимо как можно быстрее совместно со службами безопасности принять меры по немедленному изъятию этих материалов под охрану”.
Подпись: Главное управление гестапо
Мюллер
Это было всего лишь одно из “мгновений” в жизни нашего общего кинематографического знакомца “папы-Мюллера”. Но, согласитесь, какая “логика профессионала”, какая доведенная до совершенства организационная отлаженность - при полном отсутствии эмоций и ритуальных проклятий в адрес евреев. Генерал СС демонстрирует безграничное превосходство над уже подзабытым генералом Вооруженных Сил СССР Макашовым - ему не до разницы между “жидом” и “евреем”, для акции ему нужна четко определяемая прослойка - состоятельные евреи.
Но продолжим наш документальный экскурс в историю. За этим общим наставлением последовали подробные указания, переданные по телетайпу. Заголовок такой: “Всем управлениям и отделам гестапо в рейхе, всем секретным службам в центре и на местах. Молния. Срочно. Вручить немедленно начальнику или его заместителю. О мерах против евреев, которые необходимо осуществить сегодня ночью”.
Речь об этой самой, “хрустальной ночи”. Документ подробный, регламентирующий, без преувеличения, каждое движение в ходе акции, которой придается высшее государственное значение. Даже у историка, привыкшего к чтению страшных первоисточников, он вызывает ощущение, близкое к морской болезни. Пощажу ваши нервы, читатель. Приведу только некоторые, особо показательные пассажи.
... “Будут осуществляться только такие акции, которые не создадут угрозу жизни и собственности немцев (например, синагоги могут быть подожжены только в том случае, если пожар не создаст угрозу соседним зданиям”.
... “иностранцы, в том числе и еврейской национальности, не должны подвергаться никаким оскорблениям”.
... “ полиция на местах должна немедленно конфисковать документы всех синагог и еврейских организаций в общинах, не допуская их уничтожения. Должно быть обращено внимание в первую очередь на исторически ценные документы и материалы..., которые должны быть переданы в соответствующие органы служб безопасности”.
... “после проведения ночных акций приступить повсеместно к аресту такого числа евреев, которое можно разместить в местных тюрьмах. Необходимо арестовывать в первую очередь состоятельных евреев, и главным образом только здоровых молодых мужчин... Затем как можно быстрее перевести арестованных евреев в концентрационные лагеря”.
Подпись
Гейдрих, генерал-майор СС ( группенфюрер)
Отдав такие приказания, как говаривал кайзеровский генерал Мольтке, учитель гитлеровских высших офицеров, можно идти спать. Остальное сделает знаменитая немецкая исполнительность. Так оно и случилось - “хрустальная ночь” началась и была проведена, как и задумывалась.
10 ноября утром Эрнст Рат умер от полученных ран. Геббельс подстегнул в нужном направлении подведомственную ему прессу. Та - “народный гнев”. На Унтер-ден-Линден и Курфюрстендамм валялись разбитые стекла витрин самых больших еврейских магазинов вперемежку с мехами, драгоценностями, ювелирными изделиями. Понятно, под присмотром полиции. Евреи-владельцы роскошных особняков в фешенебельных районах города продавали их под дулами пистолетов за одну пятидесятую часть цены и сразу же отправлялись в концлагеря. Казалось, вся Германия была завалена битым стеклом. Горели синагоги, лилась кровь. Теперь уже все предостережения относительно грабежей и насилия были забыты.
Уже через сутки берлинское управление гестапо разослало телеграмму-”молнию”: “Концлагерь Бухенвальд заполнен. Дальнейшая доставка туда заключенных должна быть прекращена, за исключением тех транспортов, которые находятся уже в пути. Во избежание ошибок необходимо заранее информировать ... о перебросках арестованных в концлагеря Дахау и Заксенхаузен”.
4. ПРИ СВЕТЕ ДНЯ
У
тром после “хрустальной ночи” Берлин проснулся от сильного запаха гари и хруста битого стекла. Ночные забавы толпы закончились, пришло неизбежное похмелье. Обыватели подавленно смотрели на разбитые магазины, в которые еще вчера ходили за покупками, на почерневшие остовы сгоревших зданий. По улицам бродили ошеломленные иностранцы, чтобы воочию убедиться в разрушениях, которые были произведены за ночь. Не хотелось верить, что все это было делом рук дисциплинированной европейской нации. В эти же утренние часы в имперской канцелярии на Вильгельмштрассе в кабинете Гитлера состоялся разговор между ним и Герингом.
“Мой фюрер, это же просто немыслимо, - говорил Геринг. - Как можно допустить, чтобы подобные вещи происходили именно сейчас? Я напрягаю последние усилия ради осуществления четырехлетнего плана. Я принимаю все меры, чтобы зря не пропало ни одно зернышко. Я обращаюсь к народу, чтобы сберечь каждый пустой тюбик из-под зубной пасты, каждый ржавый гвоздь, каждый кусок материала. А что происходит? Вмешивается Геббельс и расстраивает все мои планы”.
“Вы должны понять, Геббельса спровоцировали, - отвечал Гитлер. - Он не может оставаться спокойным, когда эти евреи нападают на нас”.
“Но зачем же из-за одного еврея поднимать весь народ?” Эта реплика не должна вводить в заблуждение: разумеется, фельдмаршал был таким же антисемитом, как и всё гитлеровское окружение и против ночного погрома выступил только из практических и корыстных побуждений.
А во второй половине дня фюрер с Геббельсом услаждали друг друга донесениями об ущербе, нанесенном евреям. В этой беседе и родилась геббельсовская идея о наложении штрафа на евреев и выработке решения по окончательному решению еврейского вопроса. Для этого была создана специальная комиссия во главе с Герингом. На первом же ее заседании он объявил, что “взял на себя координацию действий по решению еврейского вопроса”. Поскольку, добавил он, “эта проблема в основном является экономической, то и решать её мы должны как экономическую, но ряд мер входят в компетенцию министерства юстиции и министерства внутренних дел”. Геринг прямо заявил, что евреи должны быть “исключены из германской экономики и записаны в дебет”.
Надо сказать, что заседание этой комиссии и принятые на нем решения, имели поворотное значение для судьбы германского еврейства. Вот еще одна цитата из Геринга, расставляющая все точки над “i “. “Господа, - заявил он - с меня хватит этих демонстраций. Они не наносят евреям никакого вреда! Они наносят вред мне, потому что я являюсь главным координатором германской экономики! Если сегодня громят еврейские магазины, если товары выбрасываются на мостовую и поджигаются, то страдают не евреи. Немецким страховым компаниям - вот кому придется расплачиваться за это! Если в будущем должны произойти демонстрации, которые, по нашему мнению, необходимы, я прошу вас принять меры, чтобы эти демонстрации не причиняли вреда нам, нам, нам! Это безумно - расчистить и сжечь еврейский универмаг, а затем заставить немецкие страховые компании возмещать ущерб... Конечно, люди не понимают этого, поэтому мы должны безотлагательно принять законы и показать, что мы не бездействуем”.
Цитата длинная, но в нашем исследовании она проливает свет на многое и в проблемах сегодняшнего дня. Автору этих строк приходилось постоянно возвращаться к острому вопросу уклонения ведущих германских (и европейских) страховых компаний от выплат компенсаций жертвам Холокоста. Корни проблемы все там же - в нацистской эре. А чтобы снять все сомнения, что это действительно так, вот вам реплика Геббельса на том же совещании: “А почему бы просто не освободить страховые компании от возмещения ущерба?”
Более осторожный Геринг, правда, предостерег своего коллегу-соперника: может оказаться, что немецкие страховые компании вторично застрахованы за границей. Был срочно приглашен эксперт, и дальнейшее обсуждение вопроса являет собой верх иезуитски-юридического крючкотворства. Эксперт заявил, что компании должны выплачивать страховки, чтобы поддерживать благоприятный баланс иностранной валюты в Германии. Иначе будет подорвано доверие заграничных партнеров. Не спасет от этого и специальный имперский закон, отменяющий компенсации. Иное дело, если... (вслушайтесь, читатель!) - страховая сумма будет выплачиваться потерпевшим, а государство ее конфискует сразу после выплаты. Будет издан указ, запрещающий компаниям делать прямые выплаты евреям. Таким образом, и репутация компаний будет спасена, и госбюджет наполнен.
Сказано - сделано. Геринг провел еще и решение о наложении штрафа в один миллиард марок на еврейскую общину Германии с геббельсовской формулировкой: “за провоцирование народных демонстраций”. Вот, как умел излагать министр имперской пропаганды. Учитесь, господа нынешние полуграмотные да косноязычные последователи параноидальных расистских доктрин!
Что касается гражданских прав евреев, то и тут вышло как нельзя лучше: в их германских паспортах появился штемпель с литерой “J” (jude). А те из еврейских мужчин и женщин, что носили христианские имена, получили, чтобы не путать их с полноценным населением страны, прибавку - соответственно “Израиль” и “Сарра”. Вместе с приобретением этих отличительных знаков, евреям было запрещено показываться в театрах, на пляжах, вокзалах и в других общественных местах вместе с их немецкими согражданами. В целях их же безопасности, как поясняли вновь принятые законы. Есть старая немецкая поговорка: “Будь моим братом, или дам тебе по голове”. Братства евреям не предлагалось, но вторая часть поговорки гарантировалась.
Когда читаешь стенографическую запись вышеупомянутого совещания, то почти осязаемо ощущаешь истерическое веселье, охватившее Геринга, Геббельса, Гейдриха, безвестных сотрудников министерства финансов. Насладившись вполне экономическим погромом, который разрешился так просто обыкновенными бюрократическими документами, Геринг напомнил об иностранных евреях в Германии. Фюрер, сказал он, не хочет мириться с тем, что каждый грязный польский еврей пользуется в Германии правами иностранца. Да, германо-польское соглашение предусматривает, что каждая из сторон обеспечивает одинаковое обращение с гражданами другой стороны. Но ведь в Польше приняты меры против евреев, так почему же здесь, в Германии, мы должны обращаться с ними как с поляками. И по этому вопросу все пришли к согласию - так дальше быть не может.
Радость взаимопонимания между всеми, причастными к решению еврейской проблемы, была столь полной и всеобъемлющей, что вполне ожидаемым апофеозом прозвучала финальная фраза Геринга: “И я вам скажу, господа, начиная с этого времени, я не завидую евреям в Германии”!
5. ИСТОРИЧЕСКИЙ ПОСТСКРИПТУМ
Сегодня Германия, пройдя через позор унижения, нанесенного ей человеконенавистнической идеологией нацизма, возрождена, как единое демократическое государство, восстановившее свои лидирующие позиции в Европе. И вновь тревожный сигнал: еврейская община в стране обеспокоена нарастанием правого экстремизма. Берлинский мемориал в память о массовой депортации еврейского населения города, неподалеку от Путлицеровского моста, бывает загажен свастиками именно в годовщину этого дня.
Выступая на многолюдных мероприятиях, посвященных пресловутой ночи разбитых стекол, высшие должностные лица страны не раз называли это событие “одним из самых дьявольских и постыдных моментов в германской истории”. Они справедливо считают, что “подавление, забвение, равнодушное замалчивание памяти об этой катастрофе в современной цивилизации - это не тот путь, который может привести к ее осмыслению и общему пониманию”. Да, велико сегодня желание новых поколений немцев, восточных и западных, отрешившись от прошлого как от тягостного наваждения, жить, как они выражаются, в обычном нормальном обществе, пользующемся всеми благами научно-технического и социального прогресса. Люди, действительно, испытывают каждодневные сильные стрессы от коллизий, возникающих в технотронном бытовом окружении. Но новые реалии без старого опыта усвоить невозможно.
С этим поневоле приходится считаться. Как и с неоспоримой мыслью о том, что не может быть хорошо народу, если рядом с ним плохо другим народам. В 1998 году на поминальной церемонии глава Еврейской общины Германии Игнац Бубис резко не согласился с известным немецким писателем и публицистом Мартином Волсером. Писатель заявил тогда, что он избегает смотреть фильмы об Освенциме, потому что страшно устал от вынужденной необходимости противостоять этому периоду в истории своей страны и хочет, чтобы немцы просто жили как нормальная нация.
“Такие утверждения обычно исходят из право-экстремистского крыла”, - отметил Бубис, выступая в синагоге на Рикештрассе в восточной части Берлина. Выходит, что немецкий еврей Бубис и немецкий писатель Волсер по-разному понимают “нормальность” общества, в котором живут. Для Бубиса это означает, что евреи могут жить в Германии как нормальная часть общества, принимая участие в его демократизации. Но, что верно, то верно - для некоторых людей они постоянное напоминание о Холокосте и связанных с ним жертвах. Как образно сказал главный ашкеназитский раввин Израиля Исраэл Меир Лау, приглашенный в Берлин на памятную годовщину, “эти люди говорят, что 60 лет это достаточный срок, чтобы перевернуть последнюю страницу в старой книге, забыть ее и открыть книгу новую. Я не могу забыть, - сказал рабби, ребенком переживший Бухенвальд. - У нас нет мандата на забвение от тех миллионов, что погибли в пламени Холокоста”.
История, как известно, учит тому, что ничему не учит. Но один из главных уроков “хрустальной ночи” для будущего, на наш взгляд, можно все-таки сформулировать: обрубить память о том, что было, - значит отдалить возможность того, что будет. Со страной, с народом. Общенациональная память - единственная историческая гарантия общенационального движения вперед. Иначе - за примерами далеко ходить не надо - страна оказывается “без руля и без ветрил”.
Для единой и мощной Германии, потратившей полвека на излечение от нацистской проказы, похоже, сегодня снова актуально гамлетовское сомнение, звучащее немецким звуком: “Sein oder nicht, das ist die Frage”. Это “быть или не быть” чутко уловил Роман Херцог и твердо ответил: “Наше общество и наше государство не сможет жить без памяти. Это означало бы жить без национального самосознания и ориентации в мире”. Такое понимание, хочется верить, значит, что в Германии всё за то, чтобы - быть и память сохранить.
