Досье на фоне истории
Этой во многом необычной женщине суждено было влиять на самые важные мировые события, Её фразы остались в обиходе и через годы после ухода из активной политики. Например, знаменитому Майклу Дугласу она сказала, что работа позволяет ей удовлетворять «основные инстинкты». Шокирующее, казалось бы, признание находило подтверждение на практике. На тяжелейших переговорах по проблеме Косово между сербами и албанцами, которые на виду у всего мира проходили в старинном замке Рамбуйе под Парижем, и завершились, хоть и позитивным, но промежуточным соглашением, неуступчивость обеих конфликтующих сторон не шла, ни в какое сравнение с позицией несокрушимой уверенности, которую демонстрировала Государственный секретарь Соединенных Штатов. Это была Мадлен Олбрайт, первая женщина в этой должности (1997—2001). В развевающемся длиннополом плаще и в шляпе, с по-ковбойски загнутыми полями, она прилетала и улетала на разных стадиях переговорного процесса, чтобы произнести вердикт, нимало не заботясь о том, как он будет воспринят - в Париже ли, Москве или Белграде. Говорила она так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: слово, сказанное Олбрайт, слово Америки, будет решающим. А когда её первоначальная позиция претерпела-таки существенные изменения, не снизошла до разъяснений - это делал её молодой помощник Джеймс Рубин.
Да, она мало была похожа на дипломата в привычном смысле слова - обтекаемость формулировок, двоякий и многозначительный подтекст, длиннословие... Нет, совсем наоборот. Её жесткие обращения - в основном, к сербам - звучали, как чётко, по-армейски поданная команда. Одних это удивляло, других раздражало. Но те, кто следит за политикой, знают - этот стиль рождён не сегодня. В сентябре 1994-го, накануне высадки американской морской пехоты на Гаити, она заявила местной военной хунте: “Я скажу вам то, что вам надлежит сделать. Вы можете уйти добровольно и быстро. Либо вы уйдёте не добровольно и так же быстро”.
Кто же она, эта крутая старая “девочка наоборот”, которая отказывается видеть большую разницу между внешней политикой и работой на благо нации внутри страны, и упорно, по своему усмотрению, подыскивает и формирует партнёров по коалиции, видя перед собой лишь одну цель: по-американски ориентированный однополюсный мир? Злые на язычок американские медиа называют её горькой настойкой из Маргарет Тэтчер и Генри Киссинджера, политические оппоненты приклеили язвительный ярлычок “Железный кулак”, российские коммунисты зовут не без изыска - “Мадам война”, образованные депутаты Европарламента кличут “Матушкой кураж”. Словом, в почтительно-раздражительных эпитетах недостатка нет. Так кто она всё-таки?
2. “ДИТЯ МЮНХЕНА”
Дочь чехословацкого дипломата Мария Яна Корбелова родилась в Праге в 1937 году. Сама она нашла ёмкую и вполне политическую формулу, объясняющую обстоятельства своего рождения в контексте истории. Вступая в должность Госсекретаря Соединенных Штатов - женщина, да к тому же иностранка, впервые в этой стране получала такой пост - она сказала: “Я дитя Мюнхена”. Эта короткая фраза, понятная любому европейцу, для её новых соотечественников потребовала более распространенного объяснения. И она его дала.
Мюнхенское соглашение 1938 года, заключенное между Германией, с одной стороны, и Великобританией, Францией и Италией, с другой, отдало сначала Судетскую область, а через полгода и всю Чехословакию, в полное и безраздельное распоряжение Гитлера. Сразу после его подписания (без всякого участия Чехословакии) отец Марии, еврей католического вероисповедания, вместе с семьей вынужден был покинуть страну, направившись через Париж в Лондон. Жизнь девочки начиналась уже в другом, эмигрантском измерении. Когда люфтваффе подвергла разрушительной бомбардировке британскую столицу, она вместе с родителями укрывалась в бомбоубежище. Война, изгнание - стали первыми жизненными впечатлениями.
Когда с нацизмом было покончено, семья вернулась в Прагу. Отец, первоклассный юрист и убежденный демократ, получил новое дипломатическое назначение - послом в Белград. После известных событий февраля 1948-го года, когда власть вооруженным путём захватили коммунисты, ему был заочно вынесен смертный приговор. Вторая эмиграция семьи стала сильной травмой для 10-летней Марии. На этот раз Корбелы направились в Соединенные Штаты, где обрели вторую родину. Тут начинается для Мадлен, так теперь её зовут, путь к тому, что называют воплощением “американской мечты”. Она получает отличное университетское образование, учится под руководством такого же эмигранта, сына польского дипломата, профессора политологии, будущего советника по национальной безопасности президента США Збигнева Бжезинского. Мадлен углубленно изучает геополитические и экономические проблемы современного мира, становится доктором философии, много пишет, в том числе о Чехословакии, и постепенно переходит от занятий наукой к политической практике.
Если Мюнхенский сговор тогдашних великих европейских держав, бросивший маленькую Чехословакию на растерзание Гитлеру, действительно дал иное направление всей жизни Олбрайт, лишив её первой родины, то, обретя вторую в Америке, она была вольна определять свою судьбу сама. И сделала это в полной мере (фото-commonwealth.club).
3.ВОСХОЖДЕНИЕ
Уроки, полученные в раннем возрасте, детские страхи за свою жизнь и жизнь родителей не проходят бесследно и для людей куда менее одаренных, чем Мадлен Олбрайт. Чувства униженности и бессилия, некогда испытанные ею, Мадлен трансформировала в целеустремленные поиски стабильности и жизненного преуспеяния, основанные на силе государства, способного защитить своих граждан. Уйти от слабости и уязвимости, прежде всего, на уровне бытования - значило для неё, по традиции, погасить национальную самотождественность. Начало традиции положил еще в Чехословакии её отец, отрекшийся от еврейства ради успешной карьеры в католическом государстве. В свободной и веротерпимой Америке католицизм семьи был много предпочтительней иудаизма. Мадлен, несомненно, знавшая о своём происхождении, приняла это как данность.
Вторая мировая война, её последствия, разделение мира на долгие десятилетия по идеологическому признаку сформировали мировосприятие людей нескольких поколений, особенно тех, кто, подобно Мадлен, родился в предвоенные годы. Усвоенный с рождения синдром “катастрофы века”, засел в умах и душах навсегда. Америка стала для молодой и зрелой Олбрайт единственной мировой силой, способной противостоять тоталитаризму, бесконтрольному насилию над личностью, силой, обладающей гигантским экономическим, военным и научным потенциалом сдерживания. И когда рухнула под собственной тяжестью противоборствовавшая этой силе империя, персонифицированная в СССР, наступил её час.
Надо отдать должное - она готовила свой приход во власть и как профессор, и как консультант (участвовала в предвыборных кампаниях Картера, Маски, Дукакиса), и как посол Соединённых Штатов при Организации Объединённых Наций. Её предшественник на посту Государственного секретаря, педантичный, не поддающийся эмоциям и сдерживаемый стереотипами холодной войны юрист Уоррен Кристофер уже явно не смотрелся в наступившей эпохе сплошных триумфов американизма. В молодой, весёлой и раскованной команде президента Клинтона, унаследовавшей в своё полное распоряжение однополярный мир, Олбрайт органично заняла нишу во внешнеполитическом ведомстве. Ничем и никем уже не сдерживаемый американский экспансионизм соответствовал и её политическому темпераменту, и её видению современного мира.
Наверное, всё же не случайно, что наибольший вклад в развал идеи коммунистического мироустройства внесли учёные консультанты американских президентов, политэмигранты из европейских стран Генри Киссинджер, Збигнев Бжезинский и их достойная наследница Мадлен Олбрайт. Без сомнения, они стали наиболее выдающимися политиками так называемого “второго ряда” (первый - никто из них не мог занять, хотя бы по факту рождения вне Соединённых Штатов) в уходящем веке. Все они несут в себе не только пласт европейской культуры и язык стран “исхода”, но и ощущение личной драмы. Польша и Чехословакия, став вначале протекторатами рейха, затем на десятилетия превратились в сателлитов Москвы, Германия оказалась расчленённой.
И Бжезинский, и Олбрайт с видимым удовольствием говорят он - по-польски, она - по-чешски. Киссинджер, чьи родители после эмиграции в США, так толком и не выучились английскому, единственный, кто на все обращенные к нему по-немецки вопросы, отвечает всегда и только по-английски. Его, наверное, можно понять. “Ирония истории”, как определял её Гегель, состоит, в частности, и в том, что она оставляет право на “ответный ход” людям и целым народам, лишённым по её прихоти, как говорили в древности, огня и воды, то есть родной земли. Иногда это случается через десятилетия, иногда через cтолетия. Но, как гласит итальянская пословица, мщение - это блюдо, которое едят холодным.
В любом случае Мадлен Олбрайт стала известна миру как американка, защищающая глобальные интересы Америки. И ради защиты этих интересов она постоянно демонстрирует готовность пойти дальше политической целесообразности момента, предпочитая силовое давление убеждению. Она почти всегда резка, если не сказать воинственна. На первых порах эта её позиция обескураживала даже американцев, которых никак не упрекнёшь в недостатке патриотизма. Порой в замешательстве пребывал и сам президент.
Всё стало ясно, когда как бы в ответ на невысказанные и высказываемые за спиной упрёки в отсутствии гибкости, Олбрайт совсем уж прямо и открытым текстом не заявила высшему военному руководству страны: “Вы говорите, что наша армия сильнейшая в мире и ей нет равных. Так дайте мне это почувствовать при любых переговорах на всех уровнях”. Такая позиция как нельзя лучше соответствует нынешнему положению Америки в мире. Оппоненты умолкли, ей в очередной раз удалось убедить и друзей и недругов в собственной правоте: Америка ни с кем не ведёт дискуссий, она лишь высказывает точку зрения, которую остальные вольны принять сразу или позже, в том или ином виде. Под воздействием силовых акций, либо экономических санкций.
Это не всем нравится? Разумеется. Но таковы реалии, и сегодня гораздо больше, чем во время пребывания её на посту госсекретаря, американцы уверены: Мадлен Олбрайт была the right person on the right place (нужный человек в нужном месте). А что до решающей роли Америки в мировых делах, то ещё Пьер Трюдо, в бытность свою канадским премьером, отвечая на вопрос, как его страна соседствует с Соединёнными Штатами, говорил со вздохом: ”Когда вы спите в одной постели со слоном, то не ему, а вам надо прислушиваться к каждому шороху”. С тех пор изменилось только то, что “прислушиваться” вынуждены уже не одни ближние, но и самые дальние соседи.
Олбрайт, несмотря на внушительную комплекцию, была легка на подъём. Её с подчёркнутым уважением принимали в России, странах Евросоюза, на Ближнем и Дальнем Востоке. По-разному относились, но отдавали должное логическому складу её ума, виртуозному умению политического прессинга, а, если надо, то и непринуждённой светскости. Лидеры самых разных стран готовы быои принять лично её, как посредника и советчика при урегулировании сложных проблем. В этом она выгодно отличалась от своего учителя Бжезинского.
Показательный пример. Когда она приезжала в родную Прагу, то президент Гавел, выходя за рамки официального визита, сопровождал бывшую соотечественницу к месту поминовения её бабушки и дедушки, погибших в пражском гетто. Тот же Гавел на вопрос, кого бы он видел своим преемником, отвечал, что лучшего президента Чехии, чем госпожа Олбрайт он не представляет. Она прекрасно знает чешскую историю, культуру и язык.
Эта образованная, учёная дама и государственный деятель, безусловно, пользуется влиянием в мире. Французы восхищались её произношением, в России с умилением вслушивались в её русский, и все - независимо от лингвистических привязанностей - отдавали должное твёрдости её позиций, даже не разделяя их. Она вызвала восхищение во всём мире, когда в 1996 году в ответ на публикацию в “Вашингтон Пост”, раскрывающую её еврейское происхождение, спокойно ответила, что в их семье не принято было обсуждать страшную судьбу родственников, погибших в Освенциме и Терезиенштадте, но это вовсе не означает, что она от них отрекается. Ей попытались ещё раз, и побольнее, напомнить об отнятом детстве. Она ответила достойно, - не оборачиваясь. Ей предстояла высокая государственная должность, высшая, на какую может рассчитывать эмигрант первого поколения в США. Она её заняла и исполнила к вящей пользе страны, давшей ей приют и условия для полной самореализации как личности.
Блестящая карьера Мадлен Олбрайт, политика и дипломата, окончилась. Новый век и новое тысячелетие привнесли новое содержание в политику, к сожалению, мало изменив её качество. Капитолийский холм ныне не самое большое возвышение в мировой политике. У госпожи Олбрайт, как она сама говорит, сугубо частная жизнь в семейном кругу с исполнением обязанностей матери, бабушки, главы семейства.
ЮЛИЙ ВЕДАР, политический обозреватель
