Заметки по истории современности
Конец последнего десятилетия 20 века и первое десятилетие века 21-го - триумфальное шествие американизма. Все глобальные вызовы ему пали разом и одновременно: коммунизм как теория и практика, Советский Союз, как идеологический и геополитический центр противостояния, Восточная Европа как ареал советского влияния. В третий раз на протяжении одного столетия у США появилась историческая возможность провозгласить свою «авторскую» программу построения нового мирового порядка, применяя свои собственные представления о ценностях на всем мировом пространстве. И в третий раз они получали шанс возвыситься над всеми. Вернемся, однако, к тому, что этому предшествовало.
Даже самые панегирические исследователи феномена американизма признают, что полноценным мировым игроком с особым статусом США стали по результатам Первой мировой войны. Когда всемирная бойня шла уже к концу, в декабре 1917 года, потерпевшая военное поражение Германия вступила в переговоры о мире с Россией. Возникла реальная угроза союзнического кризиса между странами Антанты. В этой ситуации В. Вильсон 8 января 1918 года провозгласил свою программу борьбы за прогрессивный мир – знаменитые «14 пунктов»: открытая дипломатия, мировая свободная торговля, всеобщее разоружение, установление границ в соответствии с картой национальностей. Последний пункт программы содержал идею создания Лиги Наций: некий союз народов, который стал бы важнейшей гарантией мира. Но уже в октябре того же года правительством Вильсона были разработаны тайные «комментарии к 14 пунктам», в которых предлагалось окончательно решить «русский вопрос» при помощи расчленения Советской России на отдельные «самостоятельные области», под протекторатом США.
Это означало, что ни Россию, ни Германию, не удалось вписать в новый мировой порядок как его лояльных участников, оставив открытой дверь для грядущего военного конфликта. Новосозданную Лигу поселили в Женеве, выгравировав на её фронтоне лозунг, больше похожий на политическое завещание: “Заложено воистину и заложено хорошо Вудро Вильсоном, президентом Соединенных Штатов Америки”. (США, кстати, не вошли в эту столь удачно «заложенную» организацию). Лига Наций в критическую минуту оказалась иллюзией и почила беззвучно. Иначе и быть не могло, она именно так и была «заложена». Воплощая якобы "универсальные интересы человечества", эта организация отождествила их с национальными интересами Америки. Таким образом, раздвинув «подвижные границы» американской гегемонии.
Парижская мирная конференция 1919 года продвигалась с невероятными трудностями. Вильсон заслонил собою и саму конференцию, и всех ее европейских участников, которые слишком зависели от Америки, чтобы внятно высказывать какие-либо возражения. Впервые для старой Европы проявил себя во всех спектрах расцветки американский мессианизм. С парижской трибуны Вильсон вопрошал: «Почему Иисус Христос не добился того, чтобы мир уверовал в его учение? Потому, что он ограничился проповедью идеалов, но не указал практических средств для их достижения. Я предлагаю осуществимый план, чтобы довести до конца стремления Христа». Такого лидерам стран с традиционной школой политического мышления слышать еще не приходилось. Впрочем, всё это хорошо укладывалось в доктрину провиденциализма, принятую США: у Бога есть план в отношении Мира, и США под его руководством этот план продвигают. То была высшая точка международного политического взлета Америки и одновременно ее же обособленности от Европы. И Ллойд-Джордж, и Клемансо впали в оцепенение. Саркастический премьер-министр Франции нашел в себе силы публично заметить: «Бог дал нам десять заповедей - и мы их все нарушили. Вильсон дает нам четырнадцать пунктов - ну что же, поживем – увидим». Через двадцать лет действительно довелось увидеть новый военный пожар.
К концу второй мировой войны Франклин Делано Рузвельт и Гарри Трумэн, казалось, снова имели еще одну возможность перекроить весь глобус по американской модели. Атомная точка в войне была поставлена американцами, как символ неоспоримого превосходства над миром. Европейские союзники по войне понесли тяжкие людские и материальные потери, их валюта была обрушена. Её место, по сути, заступил американский доллар, утвержденный Бреттон-вудским монетарным соглашением и его международной банковской системой. План Марщалла и создание НАТО стали возможными только на этой основе. В конце Второй Мировой войны в Америке была сконцентрирована половина всего мирового богатства. Фактом международной жизни стало колоссальное военно-политическое неравенство сил. Его требовалось удержать. Более того, именно это преобладающее положение было положено в основу архитектуры Нового Мирового Порядка под эгидой США (фото-HarshLight).
Почти как библейская притча (и настолько же поучительно) смотрится с высоты сегодняшнего дня история 1948 года с будущим 37-м президентом США Ричардом Никсоном. Тогда просто Хитрым Диком (Tricky Dick). Рвавшийся в Конгресс Дик получил это прозвище от куда более опытных бойцов с советской угрозой за откровенно популистские обвинения соперников в том, что они "не проявляют должной жесткости к коммунизму" ("soft on communism"). В дальнейшем именно Никсон стал первым президентом США, посетившим Москву и подписавшим договор по ОСВ-1 (SALT I). Последним кульбитом на мировой общественно-политической сцене престарелого экс-президента (и личного советника Билла Клинтона) была поездка Никсона в ельцинскую Россию в марте 1994-го. Находившийся под угрозой импичмента российский президент отказался от встречи с ним. Зато 81-летнего патриарха американской политики с большим удовольствием встретил коммунист Зюганов, высоко оценивший стремление руководства США «глубже понять российскую действительность» и тем самым уйти от «одномерности подхода США к политическим силам в России». Круг политической игры и жизни Никсона замкнулся – через месяц он скончался.
Но тогда главной целью американской политики было объявлено сохранение «позиции неравенства», не «будучи стесненными идеологическими лозунгами» об «альтруизме и мировом благодеянии» (Джордж Кеннан). Однако Трумэн споткнулся о сталинский план подчинения советскому влиянию Восточной Европы. Был дан старт блоковой системе мирового противостояния. По плану Маршалла и доктрине Трумэна, противодействовавших советской экспансии в восточноевропейских странах, был заключен Брюссельский договор 1948 года, а в апреле следующего года создана NATO - Организация Североатлантического договора во главе со США. Кроме них, в организацию вошли 12 государств Европы. После вхождения в военный блок ФРГ, в качестве ответной меры, в мае 1955 года был заключен Варшавский Договор, закрепивший двухполярную структуру мира. В июле 1991 года страны-участницы из Центральной и Восточной Европы подписали в Праге Протокол о полном прекращении действия Договора. Отложенная почти на полвека всемирная экспансия американизма получила новый мощный импульс. Отсутствие советской угрозы вызвало в западном военно-политическом блоке кризис целей, с которым США и их союзники успешно справились, существенно раздвинув границы НАТО за счет стран бывшего советского блока.
Конец СССР как геополитической реальности был воспринят США и их союзниками как победа в холодной войне и породил еще большее искушение переделать мир по американскому образу и подобию. Концепция установившегося однополярного мира имеет в своем арсенале единственный инструмент внедрения, для которого уже придумано новое название «Ассоциация демократических наций» (Association of Democratic States). По-старому это - всё то же NATO. Теперь в американской политической повестке дня появился план «НАТОизации» Европы и использование блока как универсального инструмента для постулирования демократии заокеанского образца во всех частях света и вне зависимости от суверенных государственных границ. Началом этой эры можно считать натовские бомбардировки Югославии в марте-июне 1999 года. Это было больше, чем расчленение силовым путем европейского государства и создание исламского анклава в центре континента с крупнейшей военной базой НАТО. Это был символический жест, который в политике прочерчивает разделительную линию: то, что было нельзя До, становится возможным После. Утверждается как законодательный компонент нового мирового порядка.
Это хорошо поняли в Москве. За несколько часов до начала массированных авиаударов по Белграду и югославским войскам на территории Косово Ельцин выступил по телевидению с призывом «Давайте остановим Клинтона!» К кому был обращен этот крик-мольба, оставалось не ясным. Среди ельцинских адресатов значились – «международное сообщество», «люди, пережившие войну и их дети», и даже «все политические деятели». Российскому президенту было «более, чем непонятно», что «такой очень серьезный шаг делается даже без Совета Безопасности ООН». Хотя как раз это и было понятно – новый порядок не предусматривал разрешительных санкций Совбеза. Америка отныне разрешала себе сама. Всё и везде. За отсутствием военной мощи СССР противостоять ей было уже некому. Перегородить дорогу «другу Биллу» практически невесомым на международной арене фантомам, к которым взывал в своем обращении «друг Борис», было, конечно, иллюзией. Нельзя взвешивать микробы на весах, предназначенных для лошадей.
По данным генерала Джеймса Клэппера, шефа военной разведки США, Россия была более не в состоянии контролировать даже свои собственные рубежи. «Они (русские) испытывают трудности даже в поддержании ныне существующей оборонной системы», значилось в отчете американских спецслужб. Вне зависимости от желания или нежелания мир уже мыслил в рамках «американской» модели. Так начинался отсчет целой цепи последующих военных операций альянса во главе с США в любых районах земного шара. Это военное вторжение в Афганистан, Ирак, Ливию, организация и спонсирование «арабской весны» в североафриканских странах. Сюда же следует отнести и не слишком удачные попытки регулировать политический баланс сил путем так называемых «цветных революций» на постсоветском пространстве.
Третью попытку «перестройки» мира по американским лекалам существенно облегчает то обстоятельство, что в сегодняшнем мире Соединенные Штаты остались единственной сверхдержавой, которая обладает возможностью беспрепятственного вмешательства в любой точке земного шара. Как, используя так называемое международное право (о нем немного ниже), так и в обход его. Но вот парадокс: могущество США стало менее ощутимым, вопросы, решаемые военной силой, еще не исчезли, но трансформируются в субъекты иной природы. Отсутствие противоборствующей силы как идеологической, так и стратегической, дает странам свободу ведения внешней политики, во все большей степени, основывающейся на сиюминутных национальных интересах, не всегда и не во всем согласующихся с американским предикатом. В международной системе сегодня, где наличествуют несколько великих держав и множество меньших государств, порядок должен возникнуть в основном, как это было и в прошлые века, на базе согласования разногласий и балансирования соперничающих национальных интересов.
Американские президенты последних десятилетий – каждый поврозь и все вместе - говорили и говорят о новом мировом порядке, так как если бы он располагался в ближайшем от Белого Дома переулке. На деле этому порядку еще предстоит долгий период вызревания, и окончательные его формы станут зримы лишь в пределах следующих десятилетий века. Этот порядок должен возникнуть как ответ на фундаментальные вопросы современной политики: о главных составляющих мирового порядка; о способах их взаимодействия; о целях, ради которых это взаимодействие должно происходить. И самое главное – этот порядок может и должен основываться на единственном источнике - Jus gentium, международном праве, в которое составной частью входит и американский национальный интерес. Никак не больше.
Ныне в противоречивом взаимодействии находятся, по крайне мере, три типа государств, определяющих себя как “нации”, но обладающие на деле слишком малым набором исторических атрибутов государства-нации. Это, прежде всего, этнические осколки распавшихся империй типа государств, возникших на территории Советского Союза или Югославии. Одержимые историческими обидами и вековым стремлением к самоутверждению, они в первую очередь стремятся к «самости», преобладанию в старинных этнических соперничествах. При этом цели международного порядка в целом находятся за пределами их понимания, интересов, а зачастую и за пределами их способности государственного мышления. Подобно мелким государствам средневековья, они стремятся оградить свою независимость и увеличить собственную значимость, не принимая во внимание общие принципы международно-политического порядка.
Еще один стоящий отдельного внимания феномен - постколониальные нации. У многих из них нынешние границы не более, чем административное порождение, установленное в свое время империалистическими державами ради их удобства и для их же интересов. Пример – почти весь мусульманский Восток. Передвижка пограничных столбов там, как мы видим, процесс ограниченный только военными устремлениями. При подобных обстоятельствах единственным национальным институтом в государстве в большинстве случаев становится армия. Уже совершившиеся и имеющие трудно предсказуемое продолжение события в Египте и вполне ожидаемые в Турции - лучшее тому подтверждение. Если к таким нациям применить традиционные стандарты государственности и принципы самоопределения, неизбежностью станет радикальная и непредсказуемая переделка границ. Когда такие претензии не находят своего воплощения, последствием часто становится гражданская война. Выбор тут жесткий: либо территориальный статус-кво, либо бесконечный и кровавый гражданский конфликт.
И, наконец, третья форма - это государства континентального типа, которые, возможно, станут базовыми ячейками нового мирового порядка. Индийская нация многоязыка и многорелигиозна. Это, по сути, - множество национальностей. Разграничительная линия между внутренней и внешней политикой у нее иная и менее четкая, чем у европейских государств. Китай - так же конгломерат различных языков, скрепленных воедино общностью письменности, культуры, истории и… идеологии. Такой могла бы быть и Европа, если бы не многолетние религиозные войны ХVII в., и такой она может стать, если Европейский Союз оправдает чаяния своих сторонников и ярых приверженцев во главе с Германией. И не войдет в клинч с имеющей свои интересы Великобританией.
Нужно признать, что обе сверхдержавы периода холодной войны никогда не были государствами-нациями в европейском смысле. В США удалось создать свою американскую национальную идентичность на базе так называемого "плавильного тигля народов". Однако сегодня в стране набирают силу дезинтеграционные процессы, ставящие под сомнение сам факт дальнейшего существования феномена американской идентичности. Америка, как убедительно доказывает профессор Хантингтон, находится на переломе - и от того, в какую сторону, в конце концов, качнется маятник, зависит будущее не только Соединенных Штатов, но и всей мировой системы в целом. Советский Союз представлял собой империю, включавшую в себя сотни национальностей, которые должны были быть объединены в единый советский народ. Его преемница, Российская Федерация, как и остальные бывшие советские республики, раздираемы (не без американского донорства) между дезинтеграцией и деимпериализацией, как это было с лоскутными Австро-Венгерской и Оттоманской империями в XIX веке.
Созданная по итогам Второй мировой войны, как общесогласовательная и общепримирительная институция, ООН, была не столь опрометчива в своих намерениях, как её предшественница Лига. Первым делом Организация поменяла адрес на более подходящий ситуации – перебралась из Женевы за океан. Международным «нулевым меридианом» в послевоенной политике было признано глобальное идеологическое противостояние двух систем – свободного предпринимательства и обобществленного труда. Поэтому главными политическими требованиями, по умолчанию, были приняты взаимное сдерживание и равновесие страха. Это нашло отражение и в великом библейском идеале мира от пророка Исайи, который выгравирован на фронтоне знаменитого 39-этажного здания на Ист-Ривер в Нью-Йорке: «Не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать». И опять эта выстраданная тысячелетиями человеческой истории гуманистическая идея оказалась выше эгоистических устремлений наций, составивших ООН, так и не чувствующих себя объединенными. Сегодня ООН – это клуб не всегда интересных, но, по преимуществу, бесполезных встреч, где всё более привычным становится принятие так называемых «соглашений о несогласиях» (Agreements about disagreements. Американский неологизм).
Тут в самый раз вспомнить о то и дело и по разным поводам произносимому словосочетанию «международное сообщество». Вроде как главному и неоспоримому арбитру в мировых делах. Один из ведущих американских ученых-политологов Ноам Хомски с изрядной долей иронии пользуется аббревиатурой Intcom (international community). Это сообщество понимается по умолчанию как все государства, входящие в ООН и имеющие равное количество своих представителей в ее Генеральной Ассамблее. На деле этот термин имеет специфический акцент, далеко уходящий от первоначального смысла: так называют Соединенные Штаты с евроатлантическими союзниками и зависимыми от них государствами. Именно такое международное сообщество санкционировало, как правовую норму, так называемую гуманитарную интервенцию в любую страну для наказания тех, кто отказывается подчиняться контролю США. Понятно, что сейчас это, в первую очередь, касается арабских стран с их гигантскими энергетическими ресурсами. В этом смысле Арабская Весна - событие исторической важности, связанное с необходимостью удержания этих ресурсов под тотальным контролем. Характерно, что в том же Египте, накануне восстания на площади Тахрир, абсолютное большинство населения считало противовесом США в регионе сильный Иран, который обладал бы ядерным оружием. Как видим, сами египтяне лучше иных правозащитников разбираются в оперативном смысле терминов «свобода» и «демократия».
Сложившаяся ныне ситуация радикально меняет масштаб международных отношений, и, по всей видимости, требует иных более действенных форм кооперации. В прежние времена государства на различных континентах действовали в основном без согласованности друг с другом, поскольку у них не было средств для взаимодействия. Но как только расширились технологические границы, будущее разных континентов стало определяться совместным “концертом” европейских, азиатско-африканских и латиноамериканских держав. Причем стоящий ныне за пультом бессменный дирижер с американской пропиской не в состоянии обеспечить ансамблевую стройность и техническую четкость исполнения. С политическим слухом у него явно нелады. Нужно признать, однако, что ни один из бывших уже в истории мировых порядков не обладал такими крупными силовыми центрами, размещенными по всему земному шару. Никогда прежде государственные деятели не действовали в обстановке, в которой события воспринимаются и передаются мгновенно и одновременно как лидерами, так и миллионами людей в их странах.
Число государств увеличивается, а возможности разнонаправленного взаимодействия между ними возрастают. На каких принципах может быть организован новый мировой порядок? Окончание холодной войны создало ситуацию, которую многочисленные наблюдатели называют “однополюсным” или “моно-сверхдержавным” миром. Но Соединенные Штаты на деле находятся не в столь блестящем положении, чтобы в одностороннем порядке диктовать глобальную международную деятельность. Локальные и, по сути, безпобедные для американцев военные конфликты последних лет еще и еще раз подтверждают необходимость поиска качественно иных путей их урегулирования. Да, США добились большего доминирования, чем, к примеру, пару десятков лет назад, но - такова ирония истории - их сила стала тем менее эффективной, чем более рассредоточенной. Таким образом, американская способность воспользоваться ею, чтобы изменить по желаемому образцу облик остального мира, в реальном времени уменьшилась.
По мере продвижения событий во втором десятилетии 21-го века могучие глобальные силы проявляют и будут проявлять себя все настойчивее, так что в дальнейшем своем развитии лишат США преимущественной части их исключительности. Уже в обозримом будущем американская военная мощь, по-видимому, подвергнется серьезным испытаниям. И все же стремление направить эту мощь на решение бесчисленных малых и среднеразмерных конфликтов, которые ожидают мир в течение надвигающихся десятилетий (типа тех, что бушуют сейчас в Северной Африке, на Ближнем Востоке и в Латинской Америке), будет ключевым концептуальным вызовом для американской внешней политики.
Остается фактом, что все три постсоветских президента Америки - Билл Клинтон, Дж. Буш-мл. и Обама Первый находятся в плену одной политической доктрины, рожденной просроченной однополярностью мира (аналитическая разработка ЦРУ). Мистическая цель доктрины: - перекомпоновка мирового пространства на основе создания взаимосвязанной американской клиентуры в обоих полушариях. Императив для всех общий - у вас нет права на самостоятельное государственное существование, если у нас нет права контролировать вас. Везде и во всем. (Бедный Сноуден открыл секрет Полишинеля, повергнув в шок, прежде всего, западноевропейских союзников). Им никто до беглого разведчика, видимо, не рассказывал (кроме Кнута Гамсуна), что в американской школе предписано преподавать географию как географию Америки, а историю — как историю Америки; весь прочий мир умещается в "Приложении", занимающем в учебниках всего несколько страниц. Для благонамеренных янки историко-географические координаты планеты начинаются и заканчиваются границами Америки. Всё остальное - приложение к этим границам. Сдвинуть их с этой точки, ведущей к "обвальной победе" американизма, может только падение. Траектория его прочерчивается все ощутимее, но, как говорится, здесь и сейчас все обстоит так, как сложилось. Самые влиятельные банковские структуры, несущие в своих названиях прилагательные «всемирный, «европейский» и т. д., а также монопольный валютный фонд, определяющий себя как «международный», - всё это, по сути, американские институции. Предполагать, что тот, кто всем этим управляет, одновременно всё это же не контролирует, есть либо гигантская бытовая благоглупость, либо тех же размеров политическое невежество. Нет на планете таких горных хребтов или Интернет-ресурсов, которые были бы укрыты от Соединенных Штатов, от «их всевидящего глаза, от их всеслышащих ушей». И программа PRISM далеко не единственный источник секретных сведений.
Да, благосостояние США, как и высокие технологии, во всех сферах, обеспечивающие это благосостояние, неизбежно окажутся перед лицом конкуренции, какая не проявлялась ни в период холодной войны, ни после нее. Америка может еще оставаться страной с могучим потенциалом, но такой, которую уже будет, с кем сравнивать; вполне возможно, даже Prima inter pares («первой среди равных»), но, тем не менее, одной из ряда ей подобных. Американская исключительность в нынешнем столетии, несомненно, утрачивает свое значение, вместе с упадком ее моно-государственного статуса. Не будем забывать, что на протяжении значительной части своей 237-летней истории США были на деле одной из многих наций, но по статусу никак не абсолютной сверхдержавой. Укрепление иных силовых центров: России, Китая, Японии. Индии Западной Европы, явление исторически закономерное.
Международная система решения споров юридическим путем и ничем не сдерживаемая поддержка этнического самоопределения, граничащая с трайбализмом, - все меньше находят даже простого житейски оправданного смысла и своего воплощение на карте мира. В этом смысле судьба сверх разумной меры расширившегося Евросоюза далеко не определенна. Своя валюта и свой гимн пока не решают для европейцев большинства накопившихся проблем. Даже с помощью американцев. Удовлетворительных аналогий на этот счет история не предлагает, как и позитивных примеров путеводительства одной из стран. Сила примера - любого, отрицательного или положительного – остается главным движителем истории. А поскольку нынешние глобальные маршруты плавания США в водах международной политики прокладываются без заранее подготовленных навигационных карт, трезвомыслящим американским политикам стоило бы скорректировать схему движения. Сделать это достаточно просто: нужно сравнить и сопоставить эпоху до появления президента Вильсона в мировом концерте (ему, как и Обаме, вручили Нобелевскую премию за миротворческие усилия) и последовавший затем “американский век”. Такой политический силлогизм, без внешних подсказок, поможет найти рациональное решение для грядущих десятилетий.
Концепция кардинала Ришелье, формулируемая как raison d’etat (государственный интерес - Ю.В.), конечно, существует, и никто ее не отменял. Но и принцип наличия эгоистических интересов США, как общемировых, укреплять и длить никто не собирается. Под этим углом зрения, концепция равновесия сил выступает как нечто самоочевидное в развитии событий на международной арене. Время навязывания своих предпочтений и своего понимания выгоды всему остальному человечеству, если уже не миновало, то истекает в убыстренном темпе. Могущества ни одной страны, включая США, на это не хватит.
Сирийский конфликт, где «сборная» исламистов практически всего мусульманского мира, морально и материально поддерживаемая США и НАТО, воюет всеми видами оружия, кроме ядерного, с правительственными войсками светского диктатора, вошел в стадию военно-политического ступора. Здесь сейчас проходит проверку на перспективу осевой вектор евроатлантической доктрины. Смена системы координат во внешней политике Запада, узаконивает как норму «гуманитарные интервенции» без санкции Совбеза ООН. Это означает закрепление права на проведение военных вторжений в любом районе мира, где существует реальная или предполагаемая угроза интересам США, их баз или их союзников. Но в этой же плоскости скрыт и закритический угол падения, если говорить о реальном влиянии Америки. Схема «тутор – тутти-фрутти» (надзиратель и все остальные) в мировом масштабе, - пустая сущность. In the present scale. Концепция поддержки радикального исламского фундаментализма (унаследованная с колониальных времен) против светского диктаторского национализма в современных условиях последовательно опровергает самое себя.
Меняющийся мир предлагает Америке, как и прочим странам, всем вместе и каждой в отдельности, находить общеприемлемый выбор между возможностью и необходимостью, между базовыми принципами международных отношений и законодательства и теми скоординированными аспектами политики, на которых только и может быть построен Новый Мировой Порядок. Разумный баланс между всеми этими компонентами и определит реальное место США в современном мире.
Юлий Велюнский (Ведар), политический обозреватель
